Избранные киносценарии 1949—1950 гг. - Петр Павленко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот если бы остановить испытание и вместо комбайна пустить в лаву врубовки… на несколько дней всего? А? Выполним план, а потом снова комбайн…
— Верно, — быстро соглашается Павел Степанович.
— Да? — в глазах Сидора Трофимовича опять появляется надежда.
Парторг насмешливо смотрит на обоих:
— Ну, да это все равно, что на несколько дней снять с работы главного инженера, назвать его жуликом и бездарностью, а потом снова назначить… Попробуй тогда поработать!
Снова молчание, но Сидору Трофимовичу думы не дают покоя.
— Кто же даст добрый совет? Вот все время хожу один и думаю, аж голова пухнет!
— Оттого и пухнет, что один.
И вдруг Сидора Трофимовича осенило, — вскинув голову, он решительно заявляет:
— Я знаю, что нужно делать!
Благодатная ночь. Уже поздно, но в садике Степана Павловича еще светится лампа. Привлеченные ярким огнем, вокруг абажура вертятся ночные бабочки. На столе, покрытом белоснежной скатертью, сверкает никелированный самовар. Степан Павлович и Сидор Трофимович с удовольствием пьют чай. Евдокия Прохоровна накладывает гостю варенье. Смутно доносятся звуки баяна и веселые голоса девушек…
Сидор Трофимович аппетитно вылизывает ложечку.
— Ну и варенье! Одно слово — райские яблочки! Я думаю, и в раю таких нет!
— Ешь, ешь, Сидор Трофимович, если нравится.
— Много съесть неудобно, а оставлять жалко, — шутит гость.
— А я тебе в баночку наложу, домой отнесешь, — улыбается хозяйка и поднимается из-за стола.
Когда она уходит, Степан Павлович насмешливо спрашивает:
— При чем здесь райские яблочки? Ты прямо говори: зачем пожаловал? Не хитри.
— Нет, верно, очень хорошее варенье.
— У тебя всегда так — прямо не скажешь, все сбоку заезжаешь, — усмехается Степан Павлович.
Делать нечего, гость вынужден признаться:
— Ну, врать не буду… положение наше аховое!
— Имеешь в виду план?
— Вот именно! Кончается квартал, а мы недодали…
— Четыре с половиной тысячи!
— А где же их, Степа, взять? Не одолжишь!
Пауза. В ночной тишине слышны переборы веселого баяна. Степан Павлович пытливо заглядывает в глаза своего друга:
— Все сказал или на душе осталось?
— Все, Степа. Теперь все.
— Ну, тогда иди домой и спокойно ложись спать!
— Как же уснуть, Степа, когда такое положение? — удивляется Сидор Трофимович.
Встав из-за стола, Степан Павлович строго спрашивает:
— Я тебя когда-нибудь обманывал? Скажи!
— За пятьдесят лет ни разу!
— Значит, спокойной ночи! Яблочки сам хвалил, так уж подожди, а то обидится старуха… А я пойду.
Сидор Трофимович очень удивлен:
— Куда ты на ночь глядя?
Степан Павлович разглаживает короткий ежик своих седых волос:
— На танцульку!
Шумно и весело на танцевальной площадке в парке.
Звенит баян. В центре круга танцует несколько пар.
Степан Павлович подходит к молодежи и сумрачно глядит на веселье.
Увидев отца, Лида сразу же выходит из круга.
Василий замечает Степана Павловича и тоже подходит к нему, потный и разгоряченный.
— Хорошо ты ногами работаешь, — насмешливо замечает старик.
— Я и руками умею.
— И руками много не наработаешь! Головой надо!
— А вы это к чему, Степан Павлович? — настораживается Вася.
— А к тому, — сурово отвечает старик, — танцы эти сейчас же кончай, Лиду я домой заберу, чтоб задаром не ревновал, а ты в сей же минут разыщи бригаду — и чтоб завтра утром с первыми же петухами в нарядной были! Понял?
— А зачем так рано? — удивляется Вася.
— Соберемся пораньше, потолкуем перед сменой, как уголька подбавить. Надо комбайн выручать! — Выждав паузу, Степан Павлович солидно добавляет: — Есть у меня одна мысль.
— …И ни одной живой мысли в голове! Ничего не могу придумать! Все уже перепробовал, а машина не идет! — Трофименко с горечью кивает в сторону неподвижного комбайна и протягивает своему собеседнику тетрадь: — Вот, посмотрите записи. Вы инженер, поймете!
Владимир Недоля проглядывает исписанные страницы. В лаве светло и тихо, тихо так, что слышно, как вздыхает конструктор.
— А мне кажется, что комбайн здесь ни при чем, — закрывая тетрадь, говорит Владимир.
— Ну да, виноваты геологические условия, — иронизирует Трофименко, — земник, вы хотите сказать?
— Конечно, земник… Он-то и держит вашу машину, — цепляет ее.
— То-то и оно, что земник! А что с ним прикажешь делать?
Владимир внимательно рассматривает машину и вдруг предлагает:
— А что, если приподнять комбайн выше уровня этого земника?
— А как же он тогда будет двигаться? — усмехается конструктор. — По воздуху или на крылышках?
Владимир спокойно разъясняет:
— Не на крылышках, а на салазках! Как на обыкновенных саночках! Понимаете?
Предложение настолько неожиданно, что Трофименко не замечает, как мыслит вслух:
— Салазки?.. Неожиданно, чорт побери!
— А я бы попробовал, — настаивает Владимир.
— Вы на этом участке работаете? — спрашивает вдруг Трофименко.
— Нет, я начальник на «Второй западной».
— Жаль… А мы даже не знакомы.
Владимир протягивает руку:
— Рад представиться. Недоля Владимир Степанович.
— Позвольте, — снова удивляется Трофименко, — только что здесь был Недоля — парторг шахты.
— Мой старший брат.
— Ага, это, значит, он вас прислал ко мне на выручку?
Смущенно улыбаясь, Владимир признается:
— Нет… Я тут у вас частый гость, стою в сторонке и наблюдаю. Интересно. А сейчас шел домой и решил заглянуть…
— Спасибо! — горячо пожимая ему руку, говорит Трофименко. — Спасибо вам от души, прямо вам скажу, — спасли вы меня сегодня… Теперь спокойно подымусь на-гора́!
— Спать? — улыбается Владимир.
Конструктор добродушно отмахивается:
— Меня теперь никакой сон не возьмет, пока не решу дело с этими салазками… Пошли, товарищ!
Повеселевший Трофименко и Владимир направляются к выходу из лавы.
Ночь. Колеблемый ветром, качается уличный фонарь…
У калитки прощаются Вася и Лида, прощаются давно, а все никак не могут расстаться. Крепко обнимая свою любимую, Вася целует ее еще и еще раз.
Внезапно из темноты раздается кашель и затем робкий женский голос:
— Простите, пожалуйста…
— Ой! — испуганно вскрикивает Лида и закрывает рукавом пылающее от смущения лицо.
Застигнутый врасплох Вася мгновенно поворачивается и бегом исчезает в ночной темноте.
— Ради бога, милая, простите, что я вас потревожила, — снова слышится голос, и из темноты появляется едва освещенная фигура молодой женщины с портфелем в руке.
Лида робко смотрит на нее сквозь разжатые пальцы.
— Я только что приехала на шахту, — виновато улыбаясь, говорит женщина, — понимаете, никого не могу найти… А уже полночь. Вот и пришлось нарушить ваше свидание.
Лида тихо спрашивает:
— Кто вы?
— Кто я? — переспрашивает женщина и тихо смеется. — Я ищу Трофименко, конструктора. Вы не знаете его?
— Трофименко? — оживляется Лида. — Конечно, знаю… Это который с комбайном? Да?
— Да, который с комбайном! Что он, жив еще? Не умер? Или женился? — смеется она.
Лиде нравится эта женщина, и, улыбнувшись, она отвечает:
— Нет, что вы, что вы!.. Зачем же? Жив. Не ладится у них пока с комбайном… Вот он по целым дням из шахты и не выходит…
— Узнаю товарища Трофименко… — с ласковой усмешкой говорит женщина. — Значит, мне на улице ночевать придется!
— А вы у нас переночуйте… А? Ей-богу! А утром мы его найдем…
— Нет, нет, утром надо обратно в город. Я ведь на работе… А где он живет, не знаете?
— А на четвертой линии, — быстро объясняет Лида, — как за балку перейдете, там мостик такой, так вы не прямо, а по правую сторону, а потом снова улица, которая к шахте, и на этой улице дом стоит трехэтажный. Так просто…
— Да-а, — усмехается женщина, — проще некуда.
— А хотите, я вас провожу, а? Пойдемте! — решительно произносит Лида и берет свою спутницу под руку. — Меня зовут Лида.
На идущих вдоль деревянного тротуара женщин падают тени от качающегося фонаря.
— А хорошо целовал тебя, Лида, твой милый! Даже завидно стало! — усмехается жена Трофименко.
— Ой, стыдно-то как! — опускает голову Лида.
— Жених?
— Ну да… жених… только мы еще не объявились…
— Жаль, в лицо его не разглядела, сбежал… Красивый он парень?
— Хороший он… — смущенно отвечает Лида.
— Хороший? — это даже лучше, чем красивый. А далеко еще нам итти?
— Сейчас придем, не беспокойтесь! — успокаивающе говорит Лида. — До самого дома провожу.
Обняв девушку за плечи, приезжая женщина тепло обращается к ней:
